Учения о сущности языка в Средневековье В Европе

Предметом рационалистических спекуляций средневековых мыслителей были не языки различных народов тогдашней ойкумены, а «язык как человеческая способность, как универсальная и неизменная характеристика человека». Уже ранние апологеты неоднократно повторяли мысль, что у каждого народа есть свой язык, но сущность языка всеобща.

Краеугольным камнем всех теорий был тезис, что язык (точнее, Язык) является отличительным признаком человека. Не может быть, утверждали теологи, ни языка без человека, ни человека без языка. Сущность языка в том, что он — противоречивое единство идеального содержания и материального способа выражения; как без того, так и без другого язык утрачивает свою сущность, перестает быть тем, что он есть. Поэтому никому во вселенной — ни животным, ни ангелам, ни богу — язык не присущ и принципиально не может быть присущ, ибо для бога и ангелов любой материальный способ обнаружения разумности излишен, а животным язык недоступен: они лишены разума.

Согласно христианской антропологии, человеческий язык — единственное и неповторимое явление в истории не только Земли, но и космоса, он определяет место человека в космической структуре. Теологи признавали речь важнейшей формой деятельности, в которой проявляется разумность человека. Человек с самого начала есть существо, с одной стороны, разумное, с другой — телесное. Он способен творить предметы материальной культуры — меч, плуг, здание; мы называем эти творения разумными, потому что в них осуществилась, нашла свое выражение способность человека к творчеству. Та же способность к творчеству, к материальному обнаружению во вне творческих глубин человека как существа одновременно телесного и разумного проявляется в порождении орудий мысли — слов.

ЕСЛИ все другие виды деятельности людей носят временный и частный характер, и потенции присущи всем, но в действительности реализуются только у некоторых, то словесное творчество присуще любому человеку постоянно. Неслиянные и нераздельные, по общепринятой средневековой терминологии, разумность и словесность, «разумнословесность», т. е. разум, живущий в слове, и «словесноразумность» — слово, всегда присущее человеку, никогда не лишенное «разума», значения, внутреннего смысла («Сколько, например, различных слов в мире, и ни одного из них нет без значения») — вот что составляет саму сущность человека.

«Ученейшие мужи имеют обыкновение с остроумием и тонкостию различать субъективно разумное (rationale) и объективно разумное (rationabile). Этого различения никоим образом не следует упускать из виду и нам для нашей цели. Субъективно разумным они назвали то, что пользуется или может пользоваться разумом (ratione uteretur vel uti posset), а объективно разумным — то, что сделано или сказано разумно (quod ratione factum esset ant dictum). Например, объективно разумными мы можем назвать эти бани и нашу речь (sermonem), субъективно же разумными или того, кто эти бани построил, или нас, говорящих.

Итак, от субъективно разумной души разум переходит в объективно разумное, т. е. в то, что делается или говорится. Итак, я вижу два рода предметов, в которых могущество и сила разума может подпасть даже наблюдению самих чувств: это дела человеческие, подлежащие зрению, и слова, подлежащие слуху. В отношении к тем и другим душа, по необходимым условиям телесной жизни, пользуется двумя вестниками: один из них — глаза, другой — уши».

Язык потому является дифференциальным признаком человека, что всякий человек разумен и проявляет (или способен проявить) свою разумность в процессе создания каких-то орудий или в форме какой-то речи (звуковой, письменной или кинетической). Животное тоже издает звуки, ласточка мастерски строит гнезда, а пчела — соты, их постройки точны и соразмерны. Но я потому лучше ласточки или пчелы, говорит Августин, что я — животное, одаренное разумом, а их действия стереотипны. «Меня возвышает над скотом не что другое, как то, что я животное разумное».  Ни одно животное, по учению христианских богословов, не обладает разумом, неспособно к творческой деятельности, поэтому у него не может быть языка.

Теологи заимствовали у античных философов учение о том, что все существующее в материальном мире делится на три (вещественное—чувствующее—словесное) или четыре (вещи—растения—животные—человек) восходящие ступени совершенства. Каждая последующая ступень включает отличительные свойства предыдущей и сверх того обладает каким-то новым свойством, которое не есть просто один из признаков в ряду, но конструктивная характеристика, наличие которой на данной ступени противопоставлено ее отсутствию на предыдущей. «Природа по ступеням. разумея отличительные свойства жизни, делает восхождение от малого к совершенному».

Словесное живое существо — человек — является вещественным, чувствующим и говорящим: все прочие живые существа — вещественными и чувствующими, но не говорящими; предметы только вещественны, но бесчувственны и бессловесны. Только потому, что человек занимает такое место в мире, уникальное, свойственное лишь ему одному, только потому, что он — средостение, где сходится небесное с земным, телесное с бестелесным, разумное с неразумным, он является обладателем уникального орудия — языка.

«Переходя затем от неразумных к разумному животному — человеку, [Творец] не сразу его создал, но прежде наделил остальных животных некоторой природной рассудительностью, ловкостью и хитростью для их самосохранения, чтобы они были более близки к разумным [существам], и тогда уже сотворил человека — животное истинно разумное. Такую же самую градацию, если поищешь, заметишь даже и в звуке голоса: от простого и однообразного ржания и мычания лошадей и быков он постепенно переходит к разнообразным и различным голосам воронов и подражающих птиц, пока Творец не дошел до ясной и совершенной человеческой речи; кроме того, Он соединил эту ясную (членораздельную) речь с мыслию и рассудком, сделавши ее выразителем умственных движений».

А. В. Десницкая, С. Д. Кацнельсон — История лингвистических учений — Л., 1985 г.