По мере того как летописец переходит от повествования о событиях давно минувших лет к недавнему прошлому, материал летописи становится все более исторически точным, строго фактическим и официальным.
Внимание летописца привлекают только исторические личности, находящиеся на вершине феодальной иерархической лестницы. В изображении их деяний он следует принципам средневекового историзма.
Согласно этим принципам в летопись должны заноситься события лишь сугубо официальные, имеющие историческое значение для государства, а частная жизнь человека, окружающая его бытовая обстановка не интересует летописца.
В летописи вырабатывается идеал князя-правителя. Этот идеал неотделим от общих патриотических идей летописи. Идеальный правитель выступает живым воплощением любви к родной земле, ее чести и славы, олицетворением ее могущества и достоинства.
Все его поступки, вся его деятельность определяются благом родины и народа. Поэтому князь в представлении летописца не может принадлежать самому себе.
Он в первую очередь исторический деятель, который появляется всегда в официальной обстановке, наделенный всеми атрибутами княжеской власти. Д. С. Лихачев отмечает, что князь в летописи всегда официален, он как бы обращен к зрителю и представлен в наиболее значительных своих поступках.
Добродетели князя являются своего рода парадной одеждой; при этом одни добродетели чисто механически присоединяются к другим, благодаря чему стало возможно совмещение идеалов светских и церковных. Бесстрашие, храбрость, воинская доблесть сочетаются со смирением, кротостью и прочими христианскими добродетелями.
Если деятельность князя направлена на благо родины, летописец всячески прославляет его, наделяя всеми качествами наперед заданного идеала. Если деятельность князя идет вразрез с интересами государства, летописец не жалеет черной краски и приписывает отрицательному персонажу все смертные грехи: гордость, зависть, честолюбие, корыстолюбие и т. п.
Принципы средневекового историзма получают яркое воплощение в повестях «О убьеньи Борисове» (1015 г.) и об ослеплении Василька Теребовльского, которые могут быть отнесены к жанру исторических повестей о княжеских преступлениях. Однако по своему стилю это совершенно разные произведения.
Повесть «О убьеньи Борисове» излагает исторические факты убийства Святополком братьев Бориса и Глеба с широким использованием элементов агиографического стиля. Она строится на контрасте идеальных князей-мучеников и идеального злодея— «окаянного» Святополка.
Завершается повесть похвал ой, прославляющей «христолюбивых страстотерпцев», «сияющих светильников», «светлых звезд» —«заступников Русской земли». В ее концовке звучит молитвенный призыв к мученикам покорить поганых «под нозе князем нашим» и избавить их «от усобныя рати», дабы пребывали они в мире и единении.
Так в агиографической форме выражена общая для всей летописи патриотическая идея. В то же время повесть «О убьеньи Борисове» интересна рядом «документальных» подробностей, «реалистических деталей».
Написанная попом Василием и помещенная в летописи под 1097 г., «Повесть об ослеплении Василька Теребовльского» выдержана в стиле историко-документальном.
Экспозицией сюжета является сообщение о съезде князей «на устроенье мира» в Любече. Единодушие собравшихся выражено речью, сказанной якобы всеми князьями: «Почто губим Русъскую землю, сами на ся котору деюще? А половци зешю нашю несуть розно, и ради суть, оже межю нами рати. Да ноне отселе имемся в едино сердце, и блюдем рускые земли; кождо да держить отчину свою...»
Устанавливаемый новый феодальный порядок взаимоотношений («кождо да держит отчину свою») князья скрепляют клятвой — крестоцслованием. Они дают друг другу слово не допускать распрей, усобиц. Такое решение встречает одобрение народа: «и ради быша людъе ecu».
Однако достигнутое единодушие оказалось временным и непрочным, и повесть на конкретном, страшном примере ослепления Василька двоюродными братьями показывает, к чему приводит нарушение князьями взятых на себя обязательств.
Мотивировка завязки сюжета повести традиционная, провиденциалистская: опечаленный «любовью», согласием князей дьявол «влезе» в сердце «некоторым мужем»; они говорят «лживые словеса» Давиду о том, что Владимир Мономах якобы сговорился с Васильком о совместных действиях против него и Святополка Киевского.
Что это за «некоторые мужи» — неизвестно, что в действительности побудило их сообщить свои «лживые словеса» Давыду — неясно. Затем провиденциалистская мотивировка перерастает в чисто психологическую.
Поверив «мужам», Давид сеет сомнения в душе Святополка. Последний, «смятеся умом», колеблется, ему не верится в справедливость этих утверждений. В конце концов Святополк соглашается с Давидом в необходимости захватить Василька.
Когда Василько пришел в Выдубицкий монастырь, Святополк посылает к нему гонца с просьбой задержаться в Киеве до своих именин. Василько отказывается, опасаясь, что в его отсутствие дома не случилось бы «рати». Явившийся затем к Васильку посланный Давыда уже требует, чтобы Василько остался и тем самым не «ослушался брата старейшего».
Таким образом, Давыд ставит вопрос о необходимости соблюдения Васильком своего долга вассала по отношению к сюзерену. Заметим, что Борис и Глеб гибнут во имя соблюдения этого долга. Отказ Василька только убеждает Давыда, что Василько намерен захватить города Святополка.
Давыд настаивает, чтобы Святополк немедленно отдал Василька ему. Вновь идет посланец Святополка к Васильку и от имени великого киевского князя просит его прийти, поздороваться и посидеть с Давыдом.
Василько садится на коня и с малой дружиной едет к Святополку. Характерно, что здесь рассказ строится по законам эпического сюжета: Василько принимает решение поехать к брату только после третьего приглашения.
О коварном замысле брата Василька предупреждает дружинник, но князь не может поверить: «Како мя хотять яти?оногды (когда недавно) целовали крест». Василько не допускает мысли о возможности нарушения князьями взятых на себя обязательств.
Драматичен и глубоко психологичен рассказ о встрече Василька со Святополком и Давыдом. Введя гостя в горницу, Святополк еще пытается завязать с ним разговор, просит его остаться до Святок, а «Давыд же седяше, акы нем», и эта деталь ярко характеризует психологическое состояние последнего.
Натянутой атмосферы не выдерживает Святополк и уходит из горницы под предлогом необходимости распорядиться о завтраке для гостя. Василько остается наедине с Давыдом, он пытается начать с ним разговор, «и не бе в Давыде гласа, ни послушанья».
И только теперь Василько начинает прозревать: он «ужаслъся», поняв обман. А Давыд, немного посидев, уходит. Василька же, оковав в «двою оковы», запирают в горнице, приставив на ночь сторожей.
Подчеркивая нерешительность, колебания Святополка, автор рассказывает о том, что тот не решается сам принять окончательного решения о судьбе Василька. Святополк созывает наутро «бояр и кыян» и излагает им те обвинения, которые предъявляет Васильку Давыд.
Но и бояре, и «кыяне» не берут на себя моральной ответственности. Вынужденный сам принимать решение, Святополк колеблется. Игумены умоляют его отпустить Василька, а Давыд «поущает» на ослепление.
Святополк уже хочет отпустить Василька, но чашу весов перевешивают слова Давыда: «...аще ли сего (ослепления.— В. К.) не створишъ, а пустишь и, то ни тобе княжити, ни мне». Решение князем принято, и Василька перевозят на повозке из Киева в Белгород, где сажают в «истобку молу».
Развитие сюжета достигает своей кульминации, и она дана с большим художественным мастерством. Увидев точащего нож торчина, Василько догадывается о своей участи: его хотят ослепить, и он «възпи к богу плачем великим и стенаньем».
Следует обратить внимание, что автор повести — поп Василий — не пошел по пути агиографической литературы. Согласно житийному канону здесь должно было поместить пространный монолог героя, его молитву, плач.
Точно, динамично автор передает кульминационную сцену. Основная художественная функция в этой сцене принадлежит глаголу — своеобразному «речевому жесту», как понимал его А. Н. Толстой. Входят конюхи Святополка и Давыда — Сновид Изечевич и Дмитр:
и почаста простирати ковер,
и простерша, яста Василка
и хотяща и поврещи;
и боряшется с нима крепко,
и не можаста его поврещи.
И се влезше друзии повергоша и,
и связаша и,
и снемше доску с печи,
и възложиша на перси его.
И седоста обаполы Сновид Изеневичь и Дмитр,
и не можаста удержати.
И приступиста ина два,
и сняста другую деку с пени,
и седоста,
и удавиша и рамяно, яко переем троскотати.
Вся сцена выдержана в четком ритмическом строе, который создается анафорическим повтором соединительного союза «и», передающим временную последовательность действия, а также глагольными рифмами.
Кусков В.В. История древнерусской литературы. - М., 1998 г.
Все изображения и цитаты приведены в информационных, учебных и ознакомительных целях, а также в целях раскрытия творческого замысла.
Перед нами неторопливый рассказ о событии, в нем нет никакой внешней эмоциональной оц...
|
Составители «Повести временных лет» включали в нее и произведения агиогра...
|
20.05.2024
20 мая исполнится 225 лет со дня рождения известного французского писателя Оноре де Б ...
|
22.05.2024
22 мая - день рождения английского писателя, создателя образа идеального сыщика Шерло ...
|
Пожалуйста, если Вы нашли ошибку или опечатку на сайте, сообщите нам, и мы ее исправим. Давайте вместе сделаем сайт лучше и качественнее!
|