Россия и Запад: сопоставление идеологий. Культ святынь и символов – статья раздела Язык и идеология, Язык и коммуникация, Языкознание. Правила и другая полезная информация онлайн

Текстология.ру

Языкознание

Язык и коммуникация

Язык и идеология

Россия и Запад: сопоставление идеологий. Культ святынь и символов

Герб, флаг, символы власти и режима и в СССР, и в США играли важнейшую роль в качестве открытой пропаганды. В этом последнем предложении есть одна неточность: время глагола играть. Дело в том, что сопоставление уже несуществующего СССР с вполне жизнеспособными США идет по двум разным временным линиям: когда речь идет о Советской России — это прошедшее время, так сказать Past Simple или Past Indefinite, все тенденции США — это Present Perfect или даже Present Perfect Continuos: они были в прошлом и продолжаются в настоящем.

В СССР советская символика (пятиконечная красная звезда, серп и молот и т. п.) была широко распространена даже в обыденной жизни: на школьных тетрадях, банкнотах, театральных занавесах, посуде и многом другом. В США американский флаг можно увидеть не только на общественных зданиях: учереждениях, гостиницах и т. п., но и на частных домах (весьма поощряемый властями знак лояльности отдельных граждан). Я видела государственный флаг США на химчистке и на пляжной кабинке для переодевания в Лос-Анджелесе.

Почему же американская и советская идеологии оказались так близки духовно? Потому, что их цели и задачи совпадали, это и обусловило сходство методов пропаганды и их языкового выражения.

Перед советскими руководителями стояла сложнейшая задача: в кратчайшие сроки миллионы необразованных, малограмотных или совсем неграмотных крестьян и рабочих, неожиданно получивших в результате революции (то есть переворота, оборота колеса истории) доступ к власти и культуре, всю эту «темную народную массу» превратить в культурное общество, способное удержать эту власть, развить науку и культуру, поднять страну из руин гражданской войны. Для этого требовались простые, доходчивые и действенные методы пропаганды: лозунги, клише, вбивавшиеся в головы плакатами и громкоговорителями. Миллионы людей надо было научить грамоте (кампания по «ликбезу» — ликвидации безграмотности), поведению в обществе («Граждане люди! Будьте культурны! Не плюйте на пол, а плюйте в урны!» — на такие призывы уходил «талантище» Маяковского), надо было создать новую культуру. (Заметим в скобках, что в современном Китае в туристских местах распространены призывы, запрещающие плевать, в том числе и на ломаном английском — «no spitting everywhere [букв. не плевать всюду]», что производит шокирующее впечатление: неужели кто-то может плевать в подземных гробницах китайских императоров?! Но раз призывы висят — значит, это есть в реальности.)

Перед американцами стояла сходная задача — «обамериканивания», то есть навязывания американской культуры иммигрантам, прибывающим в США, которых также в кратчайшие сроки надо превратить в общество американской культуры. Эта кампания уступает по массовости советской, так как речь не идет о миллионах людей, это не море-океан, а река, но зато река, непрерывно, каждый день втекающая. Иммигрантам тоже нужно спешно и интенсивно вдалбливать простые истины про новую родину: America the beautiful [Америка-красавица], Proud to be American [Горжусь, что я американец], American dream [американская мечта]. Из них нужно выбить старую культуру и вбить новую. Вот как Формулирует это Джон Куинси Адаме, говоря о людях, собравшихся иммигрировать в Америку: «They must cast off their European skin, never to resume it. They must look toward their posterity rather than backwards to their ancestors [Они должны сбросить свою европейскую кожу, никогда больше к ней не возвращаться. Они должны смотреть вперед, на потомков, а не назад, на предков]».

Американцы сознают уникальность своей ситуации, заключающейся в отсутствии обычных уз, связывающих народ со своей страной. Эти узы надо спешно заменить какими-то новыми идеями — мечтой о свободе, равенстве, демократии, о будущем американском рае на земле:

«We are tied to our country in a unique way — we are not the French or the ` Italians or anyone else held together by geography, ancestry and common culture; we are tied to the abstracts of freedom and opportunity and the themes expressed in the constitution and the Bill of Rights — and if we cease to believe these things, what`s the point of being an American? The ties that bind us are more invisible here — we have no common culture to fall back on, no united version of history, no monolithic tale shared by all. Our foods, our Gods, our marriage customs — everything is various, different... The future, in fact, has been the one constant in the history of America. The essence of America is a commitment to an unbounded future of achievable dreams... Yet the real and greatest enemy we face, as the millennium draws near, is the rejection of hope, optimism, and faith in the American ideas that bind us, that are our very essence». Мы привязаны к нашей стране странным образом — мы не французы или итальянцы, или какая-то еще нация, объединенная географически, общими предками, общей культурой. Мы привязаны к абстракциям — к свободе, к возможностям, к положениям, затронутым в Конституции и в «Билле о правах». И если мы перестанем верить в эти вещи, какой смысл быть американцем? Те нити, что держат нас, менее заметны: у нас нет общей культуры, на которую можно было бы опереться, нет общего варианта истории, нет единого повествования, принимаемого всеми. Наша пища, наши Боги, наши свадебные обычаи — все разное, отличное... Будущее — вот, в общем-то, единственное, что остается неизменным в истории Америки. Суть Америки в преданности идее — безграничному будущему мечты, которая может осуществиться... А настоящий и основной наш враг, с которым мы сталкиваемся по мере приближения нового тысячелетия, — отказ от надежды, оптимизма и веры в американские идеи, от того, что связывает нас, что является нашей сутью.

3. Лозунги, призывы, транспаранты, социальная уличная реклама. Для общения с простым народом во всех странах и при всех режимах использование устойчивых фраз, лозунгов, призывов считается самым эффективным. В советское время наряду со «словами с пустой семантикой» («Выше знамя социалистического соревнования!») наиболее регулярно воспроизводимы были лозунги и клише, разъяснявшие явления культуры, внушавшие советскую систему ценностей: Книга — лучший подарок; Любите книгу — источник знаний; Из всех искусств для нас важнейшим является кино; Газета — не только коллективный пропагандист и агитатор, газета еще и коллективный организатор; Решения съезда партии — в жизнь!; Экономика должна быть экономной; Народ и партия едины и т. п.

Неудивительно, что когда я приехала в 1991 году в США, то лозунги на стенах, даже на ковриках у порога (например, в здании USIA — United States Information Agency [Информационное Агентство США] — в Вашингтоне) типа Security is everybody`s business [Безопасность — дело каждого]; Quality is everybody`s job [Качество — дело каждого] воспринимались как родные советские: Качество — это дело каждого или более ранние: Болтун — находка для шпиона (ср. Security is everybody`s business).

Наличие большого количества клишированных, регулярно воспроизводимых в готовом виде фраз в советском русском — лозунгов, призывов и т. п. — расценивается сейчас как система оглупления народа, привыкшего строить жизнь и сознание по окружающим его клише. Эта система — как советская, так и американская — высмеивалась западным миром: стоит вспомнить хотя бы «Звероферму» («The Animal Farm») Джорджа Оруэлла с ее действительно остроумными лозунгами на стенах: «All animals are equal but some are more equal than others [Все животные равны, но некоторые животные равны более других (Пер. В. Голышева)]».

По поводу лозунгов-клише есть и идущие еще дальше предположения о клишированности сознания народа как свидетельстве низкого уровня его развития. В этой связи хотелось бы сделать два комментария:

1. Производство и функционирование речи зиждется на противопоставлении, на единстве и борьбе двух противоположных моментов: с одной стороны, свободное творчество говорящего, продуктивность, неограниченная реализация данной возможности, а с другой стороны, связанность, фиксированность, непродуктивность, регулярная воспроизводимость, использование заранее заготовленных сложных образований.

Многие лингвистические теории (например, порождающие грамматики) были склонны абсолютизировать первый момент, когда главная роль в речеобразовании отводится способности человека свободно, по продуктивным моделям, по определенным логическим правилам сополагать языковые единицы и таким образом производить речь. Игнорирование противоположной тенденции — к устойчивости, изолированности, фразеологизации, внесению в речь готовых блоков, попытки втиснуть язык в логические рамки — привели к искажению и схематизации предмета исследования.

Методологически правильным является подход, когда оба эти противоположных момента (творческий — нетворческий, продуктивный — непродуктивный, свободный — фразеологически связанный) рассматриваются в диалектическом единстве, и их противопоставление — движущая сила и источник развития языка и речи.

Две главные противоположные тенденции речеобразования находят выражение в двух противоположных способах соположения языковых единиц, в результате чего составные образования оказываются дихотомически разделенными на продуктивные, свободно созданные говорящим для данного произведения речи, и непродуктивные, устойчивые, вносимые в речь в готовом виде.

Таким образом, языковое общение и реализация двух главных функций языка — сообщения и воздействия — обусловлены взаимодействием свободных и связанных языковых единиц, причем связанные, устойчивые комплексы, воспроизводимые в речи в готовом виде, преобладают во всех функциональных стилях, а те разновидности стилей, которые полностью ориентированы на функцию сообщения (научный, Деловой и т. п.), являются глобально клишированными. При этом составные комплексы (словосочетания и предложения) отнюдь не рассматриваются как «отходы» речевого производства, как шлак при добыче руды. Наоборот, как уже упоминалось, Л. В. Щерба говорил о «сокровищнице сочетаний» в развитых языках (он приводил материал французского и русского языков). Готовые словосочетания отобраны речевым коллективом как оптимальные и по содержанию, и по форме.

2. Клишированные фразы, лозунги, транспаранты, призывы на стенах, наружная социальная реклама — обязательное средство общения власти, в первую очередь идеологической, с народом. «Семантически пустые» лозунги советской эпохи не имели коммерческих целей: экономике дефицитов реклама не нужна, так как хорошие товары расходились, не доходя до прилавка, глагол достать был гораздо частотнее по употребительности, чем купить. Кстати, в наследство от тех времен нашему сознанию осталось настороженно-подозрительное отношение к рекламе: рекламировались только неходовые, то есть плохие товары. Скудная реклама советского времени при отсутствии конкуренции раздражала бессмысленностью: «Летайте самолетами Аэрофлота» (а других авиакомпаний не было), «Покупайте апельсины из Марокко» (в продаже их не было, огромные очереди выстраивались за любыми апельсинами) и т. п.

Социальная же реклама типа «Книга — лучший подарок» внушала определенную систему моральных ценностей.

Место этих клишированных призывов и поучений сменила в наши дни лавина коммерческой рекламы — часто плохо переведенной на русский язык, непонятной, чуждой, но от непрерывных повторений прочно застревающей в сознании. Разумеется, ничего общего с моральными ценностями эта реклама не имеет. Современные дети очень удивились бы, узнав, что лучший подарок — это книга. Они уверены, что главные ценности — это жвачка с «неповторимо устойчивым вкусом», это пепси, которую «выбирает новое поколение», что зубная паста «Аквафреш» — это «тройная защита для всей семьи», что «RC-кола» — «кто не знает, тот отдыхает» (причем это абсолютно бессмысленное клише — скорее антирекламу — нужно лихо выкрикнуть с интонацией молодежной бесшабашности), что «имидж — ничто, а жажда — все. Не дай себе засохнуть!» — реклама напитка «Sprite» (в каком смысле жажда — все? и почему имидж — ничто?, а для большинства населения, прикованного к телевизору: а что такое имидж?), что «свежее дыхание — облегчает понимание» (?!) — реклама мятных пастилок «Rondo» и т. д.

В последнее время появилась на улицах Москвы так называемая социальная (в отличие от коммерческой) реклама, которая или все 24 часа в сутки желает доброго утра — черными буквами на сером фоне, или мрачновато предупреждает: «Никто не спасет Россию, кроме нас самих», или изрекает длинные переводные «мудрые мысли», главным образом иностранных авторов. Приведем несколько примеров текстов, которыми окружены «москвичи и гости столицы» в 1999 году, на пороге нового тысячелетия:

«Лучше зажечь одну свечу, чем проклинать темноту». (Девиз общества Кристофер.) Очень хочется сказать: зажгите одну свечу, рассейте нашу темноту — это что за общество?

«Диктаторы, оседлавшие тигров, боятся с них сойти». (Индийская мудрость.) Опять же хочется спросить: это к чему? Против Ельцина, что ли? Кто диктатор-то? Или это в назидание будущим правителям России?

«Люди все одинаковы в своих обещаниях, но различны в своих поступках». (Мольер.)

«Там, где сжигают книги, будут в конце концов сжигать людей». (Гейне.) А может быть, вернуться к тому, что «Книга — лучший подарок»? Читают-то ведь главным образом дети и подростки.

И уж совсем странно приписывать болезнь клишированности только русскому языковому сознанию. Западный мир забил рекламой мозги своим гражданам давно и прочно.

Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация - М., 2000 г.

Все изображения и цитаты приведены в информационных, учебных и ознакомительных целях, а также в целях раскрытия творческого замысла.

Свидетельство об изучении темы

Если Вы изучили представленную тему, то можете получить Свидетельство, подтверждающее изучение теоретических материалов в рамках тематического курса «Языкознание: Язык и коммуникация» по теме «Россия и Запад: сопоставление идеологий. Культ святынь и символов».

Другие статьи по теме: